Неточные совпадения
Львов в домашнем сюртуке
с поясом, в замшевых ботинках
сидел на кресле и в pince-nez
с синими стеклами читал
книгу, стоявшую на пюпитре, осторожно на отлете держа красивою рукой до половины испеплившуюся сигару.
Она
сидела в гостиной, под лампой,
с новою
книгой Тэна и читала, прислушиваясь к звукам ветра на дворе и ожидая каждую минуту приезда экипажа.
Ровно в двенадцать, когда Анна еще
сидела за письменным столом, дописывая письмо к Долли, послышались ровные шаги в туфлях, и Алексей Александрович, вымытый и причесанный,
с книгою под мышкой, подошел к ней.
— Вот он вас проведет в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою, и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший
с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и получил в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.) в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через Ад и Чистилище провожает автора до Рая.] и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла и в них перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида
с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных местах.] и двумя толстыми
книгами,
сидел один, как солнце, председатель.
Карл Иваныч,
с очками на носу и
книгой в руке,
сидел на своем обычном месте, между дверью и окошком.
Оглянешься на Карла Иваныча, — а он
сидит себе
с книгой в руке и как будто ничего не замечает.
Он
сидит подле столика, на котором стоит кружок
с парикмахером, бросавшим тень на его лицо; в одной руке он держит
книгу, другая покоится на ручке кресел; подле него лежат часы
с нарисованным егерем на циферблате, клетчатый платок, черная круглая табакерка, зеленый футляр для очков, щипцы на лоточке.
Бывало, как досыта набегаешься внизу по зале, на цыпочках прокрадешься наверх, в классную, смотришь — Карл Иваныч
сидит себе один на своем кресле и
с спокойно-величавым выражением читает какую-нибудь из своих любимых
книг. Иногда я заставал его и в такие минуты, когда он не читал: очки спускались ниже на большом орлином носу, голубые полузакрытые глаза смотрели
с каким-то особенным выражением, а губы грустно улыбались. В комнате тихо; только слышно его равномерное дыхание и бой часов
с егерем.
С этого времени Остап начал
с необыкновенным старанием
сидеть за скучною
книгою и скоро стал наряду
с лучшими.
— А вот почему. Сегодня я
сижу да читаю Пушкина… помнится, «Цыгане» мне попались… Вдруг Аркадий подходит ко мне и молча,
с этаким ласковым сожалением на лице, тихонько, как у ребенка, отнял у меня
книгу и положил передо мной другую, немецкую… улыбнулся и ушел, и Пушкина унес.
Даже и после этого утверждения Клим не сразу узнал Томилина в пыльном сумраке лавки, набитой
книгами.
Сидя на низеньком,
с подрезанными ножками стуле, философ протянул Самгину руку, другой рукой поднял
с пола шляпу и сказал в глубину лавки кому-то невидимому...
А Миша постепенно вызывал чувство неприязни к нему. Молчаливый, скромный юноша не давал явных поводов для неприязни, он быстро и аккуратно убирал комнаты, стирал пыль не хуже опытной и чистоплотной горничной, переписывал бумаги почти без ошибок, бегал в суд, в магазины, на почту, на вопросы отвечал
с предельной точностью. В свободные минуты
сидел в прихожей на стуле у окна, сгибаясь над
книгой.
Он продолжал шагать и через полчаса
сидел у себя в гостинице, разбирая бумаги в портфеле Варвары. Нашел вексель Дронова на пятьсот рублей, ключ от сейфа, проект договора
с финской фабрикой о поставке бумаги, газетные вырезки
с рецензиями о каких-то
книгах, заметки Варвары. Потом спустился в ресторан, поужинал и, возвратясь к себе, разделся, лег в постель
с книгой Мережковского «Не мир, но меч».
В жизнь Самгина бесшумно вошел Миша. Он оказался исполнительным лакеем, бумаги переписывал не быстро, но четко, без ошибок, был молчалив и смотрел в лицо Самгина красивыми глазами девушки покорно, даже как будто
с обожанием. Чистенький, гладко причесанный, он
сидел за маленьким столом в углу приемной, у окна во двор, и, приподняв правое плечо, засевал бумагу аккуратными, круглыми буквами. Попросил разрешения читать
книги и, получив его, тихо сказал...
Но по отношению к нему она не скупилась на деньги. Как-то
сидя у него и увидав пакеты
книг, принесенные
с почты, она сказала...
В отделение, где
сидел Самгин, тяжело втиснулся большой человек
с тяжелым, черным чемоданом в одной руке, связкой
книг в другой и двумя связками на груди, в ремнях, перекинутых за шею. Покрякивая, он взвалил чемодан на сетку, положил туда же и две связки, а третья рассыпалась, и две
книги в переплетах упали на колени маленького заики.
Но гулять «
с мсьё Обломовым»,
сидеть с ним в углу большой залы, на балконе… что ж из этого? Ему за тридцать лет: не станет же он говорить ей пустяков, давать каких-нибудь
книг… Да этого ничего никому и в голову не приходило.
—
Книги и картины перед Рождеством: тогда
с Анисьей все шкапы переберем. А теперь когда станешь убирать? Вы всё дома
сидите.
И вдруг она опять стала покойна, ровна, проста, иногда даже холодна.
Сидит, работает и молча слушает его, поднимает по временам голову, бросает на него такие любопытные, вопросительные, прямо идущие к делу взгляды, так что он не раз
с досадой бросал
книгу или прерывал какое-нибудь объяснение, вскакивал и уходил. Оборотится — она провожает его удивленным взглядом: ему совестно станет, он воротится и что-нибудь выдумает в оправдание.
Она
сидела у окна
с книгой, но
книга, по-видимому, мало занимала ее: она была рассеянна или задумчива. Вместо ответа она подвинула Райскому стул.
Вера
с семи часов вечера
сидела в бездействии, сначала в сумерках, потом при слабом огне одной свечи; облокотясь на стол и положив на руку голову, другой рукой она задумчиво перебирала листы лежавшей перед ней
книги, в которую не смотрела.
— Что ему делается?
сидит над
книгами, воззрится в одно место, и не оттащишь его! Супруга воззрится в другое место… он и не видит, что под носом делается. Вот теперь
с Маркушкой подружился: будет прок! Уж он приходил, жаловался, что тот
книги, что ли, твои растаскал…
Тот, мужик, убил в минуту раздражения, и он разлучен
с женою,
с семьей,
с родными, закован в кандалы и
с бритой головой идет в каторгу, а этот
сидит в прекрасной комнате на гауптвахте, ест хороший обед, пьет хорошее вино, читает
книги и нынче-завтра будет выпущен и будет жить попрежнему, только сделавшись особенно интересным.
Ну, так и
сидит наш подполковник дома, голову себе обвязал полотенцем, ему они все три льду к темени прикладывают; вдруг вестовой
с книгою и
с приказом: «Сдать казенную сумму, тотчас же, немедленно, через два часа».
Но Смердяков не прочел и десяти страниц из Смарагдова, показалось скучно. Так и закрылся опять шкаф
с книгами. Вскорости Марфа и Григорий доложили Федору Павловичу, что в Смердякове мало-помалу проявилась вдруг ужасная какая-то брезгливость:
сидит за супом, возьмет ложку и ищет-ищет в супе, нагибается, высматривает, почерпнет ложку и подымет на свет.
Она поехала к Бьюмонту. Он
сидел в пальто
с широкими рукавами и читал; поднял глаза от
книги, когда отворилась дверь.
Одиноко
сидел в своей пещере перед лампадою схимник и не сводил очей
с святой
книги. Уже много лет, как он затворился в своей пещере. Уже сделал себе и дощатый гроб, в который ложился спать вместо постели. Закрыл святой старец свою
книгу и стал молиться… Вдруг вбежал человек чудного, страшного вида. Изумился святой схимник в первый раз и отступил, увидев такого человека. Весь дрожал он, как осиновый лист; очи дико косились; страшный огонь пугливо сыпался из очей; дрожь наводило на душу уродливое его лицо.
Я говорил уже, что весь план моей
книги «О назначении человека», которая, может быть, самая систематическая из моих
книг, мне вдруг пришел в голову, когда я
сидел в балете Дягилева, не имевшего никакой связи
с темой
книги.
Девицы усмехнулись новой фантазии их фантастической сестрицы и заметили мамаше, что Аглая, пожалуй, еще рассердится, если та пойдет в парк ее отыскивать, и что, наверно, она
сидит теперь
с книгой на зеленой скамейке, о которой она еще три дня назад говорила, и за которую чуть не поссорилась
с князем Щ., потому что тот не нашел в местоположении этой скамейки ничего особенного.
— Я завтра полочки тут для
книг привешу, — проговорил Помада, сидевший тут же на ящике в углу, и на следующее утро он явился
с тремя книжными полочками на ремне и большою, закрытою зеленою бумагою клеткою, в которой
сидел курский соловей.
Гловацкий обмогался; он
сидел в постели и перетирал деревянною ложечкою свой нюхательный табак на синем чайном блюдце, а Женни
сидела у свечки
с зеленым абажуром и читала вслух
книгу.
— Это сегодня, а то мы все вдвоем
с Женни
сидели, и еще чаще она одна. Я, напротив, боюсь, что она у меня заскучает, журнал для нее выписал. Мои-то
книги, думаю, ей не по вкусу придутся.
Я стал заниматься иногда играми и
книгами, стал больше
сидеть и говорить
с матерью и
с радостью увидел, что она была тем довольна.
У задней стены стояла мягкая,
с красивым одеялом, кровать Еспера Иваныча: в продолжение дня он только и делал, что,
с книгою в руках, то
сидел перед столом, то ложился на кровать.
Павел пробовал было хоть на минуту остаться
с ней наедине, но решительно это было невозможно, потому что она то укладывала свои ноты,
книги, то разговаривала
с прислугой; кроме того, тут же в комнате
сидела, не сходя
с места, m-me Фатеева
с прежним могильным выражением в лице; и, в заключение всего, пришла Анна Гавриловна и сказала моему герою: «Пожалуйте, батюшка, к барину; он один там у нас
сидит и дожидается вас».
Решили, что я останусь ночевать. Старик обделал дело. Доктор и Маслобоев простились и ушли. У Ихменевых ложились спать рано, в одиннадцать часов. Уходя, Маслобоев был в задумчивости и хотел мне что-то сказать, но отложил до другого раза. Когда же я, простясь
с стариками, поднялся в свою светелку, то, к удивлению моему, увидел его опять. Он
сидел в ожидании меня за столиком и перелистывал какую-то
книгу.
Я поднялся к себе
с каким-то странным предчувствием, отворил дверь и — увидел князя. Он
сидел у стола и читал роман. По крайней мере,
книга была раскрыта.
Отец остановился и, круто повернувшись на каблуках, пошел назад. Поравнявшись
с Зинаидой, он вежливо ей поклонился. Она также ему поклонилась, не без некоторого изумления на лице, и опустила
книгу. Я видел, как она провожала его глазами. Мой отец всегда одевался очень изящно, своеобразно и просто; но никогда его фигура не показалась мне более стройной, никогда его серая шляпа не
сидела красивее на его едва поредевших кудрях.
Перекрестов
с нахальной улыбкой окинул глазами шкафы
книг, зеленый стол, сидевших консультантов и, вытащив свою записную книжечку, поместился
с ней в дальнем конце стола, где в столичных ученых обществах
сидят «представители прессы».
Почти каждый вечер после работы у Павла
сидел кто-нибудь из товарищей, и они читали, что-то выписывали из
книг, озабоченные, не успевшие умыться. Ужинали и пили чай
с книжками в руках, и все более непонятны для матери были их речи.
Однажды вечером мать
сидела у стола, вязала носки, а хохол читал вслух
книгу о восстании римских рабов; кто-то сильно постучался, и, когда хохол отпер дверь, вошел Весовщиков
с узелком под мышкой, в шапке, сдвинутой на затылок, по колена забрызганный грязью.
И газета из рук — на пол. А я стою и оглядываю кругом всю, всю комнату, я поспешно забираю
с собой — я лихорадочно запихиваю в невидимый чемодан все, что жалко оставить здесь. Стол.
Книги. Кресло. На кресле тогда
сидела I — а я внизу, на полу… Кровать…
В это самое утро, нежась и развалясь в вольтеровском кресле,
сидел Белавин в своем кабинете, уставленном по всем трем стенам шкапами
с книгами, наверху которых стояли мраморные бюсты великих людей.
Недели через три после состояния приказа, вечером, Петр Михайлыч, к большому удовольствию капитана, читал историю двенадцатого года Данилевского […историю двенадцатого года Данилевского. — Имеется в виду
книга русского военного историка А.И.Михайловского-Данилевского (1790—1848) «Описание Отечественной войны в 1812 году».], а Настенька
сидела у окна и задумчиво глядела на поляну, облитую бледным лунным светом. В прихожую пришел Гаврилыч и начал что-то бунчать
с сидевшей тут горничной.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба
с домом генеральши, и ту как-то различно понимали: кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским
книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее
с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов
сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
Липочка (
сидит у окна
с книгой).
Все таковые были
с пушистыми подбородками, имели выпущенное белье и
сидели смирно, не раскрывая
книг и тетрадей, принесенных
с собою, и
с видимой робостью смотрели на профессоров и экзаменные столы.
Или вечером
сидишь один
с сальной свечой в своей комнате; вдруг на секунду, чтоб снять со свечи или поправиться на стуле, отрываешься от
книги и видишь, что везде в дверях, по углам темно, и слышишь, что везде в доме тихо, — опять невозможно не остановиться и не слушать этой тишины, и не смотреть на этот мрак отворенной двери в темную комнату, и долго-долго не пробыть в неподвижном положении или не пойти вниз и не пройти по всем пустым комнатам.
Старик вынул из бумажника фотографию. В кресле
сидит мужчина средних лет, гладко причесанный, елейного вида,
с правильными чертами лица, окаймленного расчесанной волосок к волоску не широкой и не узкой бородой. Левая рука его покоится на двух
книгах, на маленьком столике, правая держится за шейную часовую цепочку, сбегающую по бархатному жилету под черным сюртуком.
Но, по некоторому гражданскому кокетству, он не только не молодился, но как бы и щеголял солидностию лет своих, и в костюме своем, высокий, сухощавый,
с волосами до плеч, походил как бы на патриарха или, еще вернее, на портрет поэта Кукольника, литографированный в тридцатых годах при каком-то издании, особенно когда
сидел летом в саду, на лавке, под кустом расцветшей сирени, опершись обеими руками на трость,
с раскрытою
книгой подле и поэтически задумавшись над закатом солнца.